На территории богатого недрами Восточного Казахстана существует немало заброшенных рудников и шахт.
Причем есть места, где они действовали сравнительно короткое время – в военные и послевоенные годы. Приходится признать, что о шахтерском прошлом этих давно уже ставших сельскохозяйственными районов, о людях, что внесли свой неоценимый вклад в победу в Великой Отечественной войне, широкому кругу населения почти ничего неизвестно. В то же время это горняцкое прошлое является неотъемлемой частью общей истории страны.

Металл заброшенных штолен

О месторождениях золота, олова и меди на территории Курчумского района Восточно-Казахстанской области было известно еще в минувшем веке, задолго до установления советской власти. Однако масштабная разработка этих месторождений, добыча руды стали осуществляться с началом Великой Отечественной войны. Что вполне объяснимо: любая война нуждается в колоссальных объемах металла, из которых производят оружие, снаряды, патроны, технику.

В годы военного лихолетья в разных точках района заработали шахты по добыче золота, олова и меди. Первые из них были дислоцированы преимущественно в высокогорной части района, где находится нынешний Маралдинский сельский округ. Добыча олова велась и в нынешних Абайском и Куйганском сельских округах.

Этот металл имеет серебрис­то-белый цвет, обладает плас­тичностью. Широко применяется в металлургии для получения различных сплавов. Оловянные сплавы чаще всего используют в качестве антифрикционного материала или припоев. Первые уменьшают трение в узлах и механизмах машин, вторые соединяют металлические детали.

Важнейший из сплавов – бронза (олово и медь) незаменим в машиностроении. Олово используется при выпуске белой жести – луженого железа для пищевой тары (консервных банок). В годы Великой Отечественной войны в олове также нуждались оборонная промышленность и консервное производство.

При подготовке данного материала автор этих строк побывал на заброшенных рудниках. Они находятся примерно в 5 км от села Бурабай – административного центра Абайского сельского округа. Показать путь к рудникам согласился житель Бурабая – краевед Бакытбек Ынтыкбаев.

…Дорога от села шла через холмы и косогоры. На одном из них остановили машину. Дальше – пешком, начиналась пересеченная скалистая гряда. Примерно через сотню метров Бакытбек сказал: «Здесь рудник № 5».

Как выяснилось, на этом месте не сохранилось ни одного строения, как и остатков какого-либо оборудования, напоминающего о существовании здесь рудника. Пространство вокруг на десятки метров было завалено кусками гранита. Однако, преодолев эти груды, убедился в том, что ошибки нет: глазам предстали заброшенные штольни. Вот мы у входа в одну из них.

…Из ее полумрака веет холодом и неизвестностью. Опираясь руками о каменные стены и преодолевая внутреннюю робость, сделал с десяток шагов вниз... Далее темнота сгустилась: нужен был фонарь, которым я не вооружился. Поэтому пришлось подняться наверх.

Здесь, начиная с 1940 по 1945 год, велась добыча олово­содержащей руды, работали шахтеры, среди них – женщины, подростки, старики.

С возвышенной точки близ штолен хорошо видно обрамленное полоской деревьев ущелье Бурабай. Сейчас в нем мирно пасется скот. Между тем именно в этой долине находился поселок горняков. Жили они в неказис­тых землянках.

Сказать, что труд в штреках был тяжелейшим, – ничего не сказать. Практически вся работа проделывалась вручную. Рудная добыча велась следующим методом. Первыми в штреки шли бурильщики. Они вручную с помощью бура делали в штреках так называемые шпуры – отверстия глубиной примерно в метр. Затем бурильщиков сменяли взрывники, которые закладывали в шпуры динамит и производили взрывы.

Кстати, после закладки взрывчатки, уже на поверхности, взрывники обязаны были посчитать число взрывов. Последние должны были соответствовать количеству шпуров. Неразор­вавшийся заряд мог сработать позже и оборвать жизни горнорабочих в подземных штреках.

Куски взорванной руды грузились в вагонетки и по специально уложенным рельсам вывозились на дневную поверхность.

Кстати, для передвижения вагонеток использовались быки. Они вращали на поверхности большое колесо, с которым вагонетки были связаны металлическими цепями. Быки являлись единственными помощниками шахтеров, которые всю другую работу, как уже говорилось, выполняли вручную, с риском для жизни и ущербом для здоровья.

Поднятая на-гора руда грузилась на автомобили-полуторки и отправлялась на головное предприятие – рудник поселка Ленинск, который находился примерно в 40 км от массива Буланды, где и велись разработки. В Ленинске руда перерабатывалась на местной обогатительной фабрике. Полученный в результате концентрат упаковывался в мешки и доставлялся до сущест­вовавшей в то время пристани «Камышинка» на Иртыше (в 1960 году она попала в зону затопления образованного Бухтарминского водохранилища). Затем на теплоходах отправлялся вниз по течению до медеплавильных заводов для выплавки непосредст­венно олова.

Прибывающие из окрестных деревень и аулов на работу в шахты люди копали землянки. Многие прорубали в высоком глиняном обрыве полое пространство, закрывали наружную сторону плетнем, настилали на пол солому и так жили.

За свою работу шахтеры получали так называемые «боны», служившие платежным средством в специальных магазинах для шахтеров. Одна «бона» равнялась 10 рублям. Обеспечение продуктовыми и иными товарами в спецмагазинах по тем временам было очень хорошим.

В годы Великой Отечественной войны на фронт ушли поч­ти все мужчины. Их место, в том числе в шахтах, заняли женщины, старики, подростки. Несмотря на изнуряющий труд, недоедание, потерю мужей, братьев, люди в далеком тылу жили верой в победу, лучшую жизнь. Бурабайские оловянные рудники в одноименном ущелье закрылись в 1945-м.

За годы их существования в ближней крестьянской Тимофеевке выросло целое поселение горняков. Оно находилось в западной части села, и шахтеры по привычке называли его по имени шахты – Бурабаем. Постепенно это название закрепилось среди местных жителей, и Тимофеевка стала именоваться Бурабаем. Таким образом, своим сегодняшним названием село Бурабай обязано шахтерам и горнякам Курчумского района.

Рудники – судьбы шахтерские

Как известно, в годы Великой Отечественной по шахтам был брошен клич: «Девушки, в забой!» По имеющимся сведениям, на рудниках СССР трудились 245 тыс. женщин. Многие из них дали клятву выдавать в смену не меньше двух норм – за себя, воюющего отца, брата, мужа, любимого. На всю большую страну было известно имя передовой шахтерки Марии Гришутиной. Такой факт: во время взятия Берлина бойцы укрепили порт­рет М. Гришутиной на лафете своей пушки и били прямой наводкой по Рейхстагу. Шесть женщин-шахтерок удостоились званий Героев Социалистичес­кого Труда. В их числе была и казашка Бибижамал Омарова.

Много женщин в годы войны работали на курчумских рудниках, приближая победу над врагом. У каждой из них – своя судьба. Вот что рассказала бывшая горнячка Кульсун Амиржанова, награжденная медалью «За доблестный труд в Великой Отечественной войне 1941–1945 годов», которую называют еще «Сталинской».

Когда началась Великая Оте­чественная, Кульсун исполнилось 14 лет, и она, будучи подростком, пошла работать в шахту. Руководство, учитывая юный возраст Кульсун, оставило работать ее на поверхности. Вместе со сверстниками она перекладывала лопатами поднятую на-гора руду. Если она была из крупных кусков, подростки работали руками.

Уже после войны, в 1954 году, ее мужа, работавшего на шахте, призвали на три года в армию, и женщина снова стала шахтером. Правда, в этот раз ей пришлось работать уже под землей.

89-летняя Кульсун Амиржанова поделилась своими воспоминаниями… Работа на шахте шла в три смены, каждая из которых длилась по шесть часов. Перерыв между сменами составлял два часа, поэтому подземные выработки действовали фактически круглые сутки.

Первая смена заступала уже в 6 часов утра. Непосредственно в штреки, где добывалась руда, шахтеров доставляла «клетка» – лифт, в который вмещалось пять человек. Глубина спуска составляла примерно 100 м. Специальность Кульсун называлась «перекладчица». В подземных штреках бригада, в которую она входила, перекладывала куски руды в бункер-накопитель. Из него руда ссыпалась в вагонетки, которые затем поднимались на отдельном лифте на-гора. В обеденный перерыв шахтеры выходили на поверхность. Надо сказать, что кормили их по тем временам хорошо. По окончании каждой рабочей недели выдавали бесплатно по килограмму сливочного масла или сметаны. Заработная плата горняков по местным меркам считалась также высокой.

Впрочем, едва ли это могло компенсировать тяжесть и вредность шахтерского труда. По словам бывшей горнячки, из-за постоянной, густой пыли в забоях шахтеры часто заболевали распространенной тогда профессиональной болезнью – силикозом. Жизненный срок многих шахтеров заканчивался в молодые годы, они «сгорали» от этой болезни. Таковой была дань за получаемый металл. В 1943 году умер единственный брат Кульсун – Сейткали, который работал прежде шахтером, в 47-м не стало мужа – Муканая. Поэтому поднимать детей женщине пришлось в одиночку.

При подготовке этой статьи мне также довелось встретиться с почтенными супругами Аскаром и Бикен Изамеденовыми.

Груз лет и болезни давали о себе знать, поэтому рассказывать смогла только Бикен-апа. Она родилась в селе Маралды. Когда ушел на фронт ее отец, девочке было 14 лет. Кроме нее в семье были больная мать, два младших брата и сестренка. Чтобы прокормить семью, Бикен пришла работать на шахту «Раздольная», где добывали золото.

Она рассказала, что ей приш­лось откатывать вагонетки для руды, поэтому ее специальность так и называлась – «откатчица». На подземных работах девочке пришлось задержаться на 7 лет. По прошествии десятилетий Бикен-апа хорошо помнит тяжелейшие условия труда в шахте. Об электричестве в то время не могло быть и речи: шахтеры пользовались чадящими коптилками. По ее словам, после смены при выходе на поверхность у шахтеров лишь блестели глаза, лица были покрыты черным налетом.

Однако шахта все-таки кормила горняцкие семьи. В день на семью выдавали по 200 граммов хлеба, который бережно распределялся. Кроме того, платежным средством были уже упоминавшиеся выше «боны», на которые отоваривались в местном специальном магазине. Доставались продукты питания неимоверной ценой, но благодаря этому выживала семья.

В 1950 году Бикен (в девичестве Малшибаева) вышла замуж за Аскара Изамеденова. Он работал крепельщиком на шахте поселка Ленинск. В задачи крепельщика входила установка крепи – деревянных сооружений на стенах и потолочной части штреков для безопасной работы шахтеров, недопущения обвалов породы. Когда в 1958 году шахта закрылась, супруги перешли работать в местный совхоз и трудились в нем животноводами вплоть до выхода на пенсию.

В числе женщин-шахтерок есть и Чарбан Нургазина. Ее отец был заключен в сталинские лагеря. Чтобы выжить, она с 13 лет пошла работать на шахту по добыче меди на Маркакольском руднике. Потом судьба принесла ей встречу с будущим супругом – Кенжебеком Нургазиным, таким же сиротой, как и она. Дальше эти два человека, создав семью, шли по жизни вместе. В тогдашнем совхозе Горновский они целых 27 лет трудились в отгонном животноводстве.

Рудники Бурабая были закрыты по окончании войны, в 1945 году. Не остановила свою работу разве что шахта поселка Ленинск и просуществовала до 1958 года. Часть бывших шахтеров выехала на другие рудники за пределы района, другие устроились в местные совхозы. Более полную историю местных рудников еще только предстоит воссоздать и восполнить. Как и раскрыть в полной мере потенциал местных недр. Благо в настоящее время в Курчумском районе продолжаются разведка и добыча меди, золота. В последние годы возобновился интерес к некогда забытым на территории района месторождениям цветных металлов. А значит давние страницы трудовой летописи горняков и шахтеров Курчума могут найти свое достойное продолжение в наши дни.

Рысбек Жантыкеев