Он родился 1 мая 1922 года в селе Караганды Курчумского района Восточно-Казахстанской области в семье известного на всю округу кузнеца, у которого, кроме него, росли еще пятеро детей. Старший брат Каби ушел на фронт в первые дни войны. Погиб в битве под Сталинградом. Следом, в августе 1941 года, пришел черед и Шадена. Окончив в Алматы ускоренные курсы для связистов, попал на Калининский фронт.

Во время одного из боев был ранен. Несмотря на это продолжал налаживать связь для успешного завершения операции. За героизм, проявленный в одном из своих первых боев, солдат из Казахстана был представлен к ордену Красной Звезды. Но награда затерялась – Шадена отправили в госпиталь.

Вернувшись оттуда, стал наводчиком полуавтоматического противотанкового орудия калибра 45 мм. Сказать, что эта служба была ответственной, – не сказать ничего. От мастерства наводчика, от его умения рассчитать цель до миллиметров зависела жизнь многих людей. Если бы он промахнулся после команды «Огонь!», враг ответным выстрелом из башенного орудия уничтожил бы весь расчет. Поэтому весь офицерский состав, входивший в части противотанковой артиллерии, был взят на особый учет.

Здесь, образно говоря, служили штучные люди. Раненые солдаты и сержанты после излечения в госпитале обязаны были возвращаться в части противотанковой артиллерии. Для ее личного состава вводились повышенное денежное содержание, за каждый уничтоженный танк противника расчету орудия выплачивалась премия. У артиллеристов «сорокапяток» была в ходу поговорка «зарплата вдвое выше – жизнь вдвое короче». 45-миллиметровое противотанковое орудие неслучайно получило прозвище «Прощай, Родина»: мало кто из расчета этой пушки дожил до конца войны.

Шадену Жоламанову можно сказать повезло, – он остался жив. Во время боев на Сталинградском фронте воин из Казахстана был тяжело ранен – пуля прошла навылет через ключицу. После госпиталя его направили на специальное обучение – управлять БМ-13, советской боевой машиной реактивной артиллерии, той самой легендарной «Катюшей». Противник из-за звука, издаваемого «оперением» вылетающих из нее ракет, называл ее «оргАн Сталина». После обучения Шаден сражался на этой боевой машине в Гвардейской 36-й минометной бригаде до окончания войны.

В архиве Министерства обороны РФ найдены документы о награждениях Жоламанова за героизм, проявленный на фронтах Великой Отечественной: во время прямой атаки на город Познань и прорыва вражеского плацдарма на Висле. По предложению командира минометной бригады Дивова Шаден был представлен к боевому ордену Красной Звезды.

В наградном листе есть такие слова: «Участвуя в боях при прорыве вражеской обороны на плацдарме реки Вислы, несмотря на сильный огонь из артиллерии и минометов противника, товарищ Жоламанов производил наводку боевой машины. Наводка была точна и аккуратна. В дальнейшем при преследовании противника машина, где наводчиком был Жоламанов, всегда первая наводилась точно в цель. В боях за город Познань т. Жоламанов со своей машиной всегда находился на трудных участках. Несмотря на автоматный огонь противника, наводку делал точно в цель, нанося чувствительный удар по врагу, тем самым расчищал путь пехоте».

За ратный подвиг в Великой Отечественной и службу в особых воинских частях Шаден был награжден орденом Отечественной войны II степени, орденом Славы II и III степеней, два раза был представлен к ордену Крас­ного Знамени…

После Победы Шаден служил два года в Берлине и в родную деревню вернулся только в 1947-м. Умение точно рассчитывать цель пригодилось и в мирной жизни. Был кассиром на рыбном заводе в ауле Каракас, быстро дорос до главного бухгалтера этого предприятия. После окончания Высших расчетно-экономических курсов Министерства рыбного хозяйства СССР в Моск­ве работал в крупных совхозах Курчумского и Маркакольского районов Восточно-Казахстанской области.

В семейной жизни солдату-победителю тоже повезло. Он женился сразу как только вернулся с фронта. 25 лет по тем временам считались солидным возрастом, а с учетом того, что прошел войну, Шаден и вовсе был в глазах окружающих умуд­ренным опытом человеком. С суп­ругой Самикен, готовой идти за ним в огонь и воду, воспитал семерых детей: сыновей Ашимхана, Максута, Мадениета, Даулетхана и трех дочерей – Салтанат, Саруар, Сандугаш.

В праздничные дни его грудь напоминала иконостас – рядом с боевыми наградами теснились трудовые, а он как будто стес­нялся этого.

– Я была очень активной в школе, – рассказывает дочь фронтовика Саруар Кожаханова. – И меня всегда смущало, что мой отец не ходит на встречи, чтобы рассказать о войне. А он мне говорил, что война – это не только героизм, это еще и грязь, вши, голод, холод и… страх. Там он, скромный деревенский парнишка, вчерашний школьник, научился пить. Это, по словам отца, помогало бежать под огнем в атаку. «А давай я лучше расскажу тебе про Германию, – говорил он, устав от моих расспросов. – Как же немцы живут красиво, у них такой продуманный быт! Там все сделано для человека».

Побежденная страна произвела сильное впечатление на воина-победителя. Когда друг пригласил в Маркакольский район главбухом в поселок Буран, семье дали обыкновенный саманный дом на берегу Иртыша.

– И папа, чтобы как-то облагородить, украсить быт, сделал пристройку – стеклянную веранду, – вспоминает дочь. – Это было красиво, но так непрактично. Когда начинали дуть привычные для тех мест ветра, веранда бывала полна речного песка. Мама, решив однажды заделать витражные окна, пригласила совхозного плотника, а отец не разрешил: «Не имеешь права пользоваться его услугами. Его труд – социалистическая собственность».

Профессионал высокого уровня, он был честнейшим человеком, искренне переживавшим за собственность совхоза. Был непримирим к тем, кто считал, что государство не обеднеет из-за потерь в поголовье скота или нерационального использования техники или стройматериалов. Работу свою безмерно любил. Считал, что ничего важнее его профессии не может быть. Говорил, что, наладив бухгалтерский учет, любое предприятие можно вывести в передовики.

– «Главное – учет, – любил повторять отец. – А в сельском хозяйстве – тем более», – продолжает Саруар Кожаханова. – «Если поработаешь здесь бухгалтером – значит сможешь работать везде». Привыкший на фронте к предельно точным расчетам, он перенес это и в мирную жизнь. Когда в начале года, в январе, совхозы и колхозы сдавали годовые отчеты, вся наша семья недели две жила в режиме аврала: отец и мать (она тоже была бухгалтером, но рядовым) приходили домой только ночевать. Если у отца не было настроения, мама говорила, что годовой баланс не сходится – пять копеек куда-то потерялись.

По ее словам, мама, как и отец, была очень занята на работе, но находила время посещать школу. Ей, в отличие от отца, нравилось туда ходить. Как же! Ведь учителя наперебой хвалили ее детей за хорошую учебу и отличное воспитание. Это действительно было так: все обязанности по домашнему хозяйству были четко распределены между мальчиками и девочками. Но главное требование родителей – учеба.

– Чтение книг, посещение библиотеки, занятия в спортивных секциях, общественная работа в школе, друзья, которые чуть не жили у нас, только поощрялись, – рассказывает Саруар Кожаханова. – Этот крепкий фундамент, заложенный в нас родителями, очень помог. Мы все получили высшее образование, несмотря на то что в советское время поступить в институт было непросто. Одно время отец и мать обучали разом четверых студентов, разъехавшихся в разные города СССР: Москву, Алма-Ату, Караганду, Усть-Каменогорск… Помню, я, тогда еще школьница, попросила у мамы 20 копеек, чтобы сходить в кино. Она ответила: «Нет ни копейки. Последние 5 рублей отослала в Алма-Ату». Если бы не ее умение экономить и чисто по-бухгалтерски держать на учете каждую копейку, то, может, мы и не смогли бы получить образование. Вообще в нашей семье был в почете такой предмет, как политэкономия. Когда мы гурьбой приезжали на каникулы, папа у всех проверял зачетки и, если у кого-то видел четверку по этому предмету, возмущался: «Как же ты дальше будешь жить?!»

Отца Саруар уважали все родственники. Будучи старшим среди них, он укреплял отношения в семье. Участвуя сам во всех важных семейных мероприятиях, требовал, чтобы и остальные обязательно прибывали туда, где бы ни находились. Дом семьи Жоламановых всегда был полон гостей – друзья, коллеги, родственники, городские двоюродные братья и сестры, любившие все каникулы проводить здесь, – всем было тепло, уютно и вкусно.

– У мамы находилось для каждого доброе слово и теплый взгляд, – вспоминает дочь. – Мне кажется, у моего отца другой жены и не могло быть.

За год до смерти он переехал в городскую квартиру в Усть-Каменогорске, которую оставил ему сын. Переезжая в другой город, с трудом, с большими хлопотами прописался.

– Он так радовался, когда в ней наводился уют и сам активно принимал в этом участие, – с нежностью вспоминает отца Саруар Кожаханова. – Пришла однажды – полы моет. «Пап, ну что вы?! Неужели без вас некому сделать уборку в доме?» – «А мне нравится, чтобы кругом все сия­ло», – ответил он.

Он умер в 1988 году, когда ему было всего 65 лет. Операция по удалению камней в желчном пузыре была легкая, но врач-ординатор, увы, не справился. Знакомые доктора потом говорили, что достаточно было сделать один звонок – и все было бы под контролем. Но Шаден Жоламанов и тут остался верен себе – никогда не позволял себе пользоваться знакомствами, и в этот раз тоже…