Из автобиографии Михаила Илларионовича Зернова написанной  почти в 80 лет. В записях этих вы не найдете строки о великих подвигах и свершениях. Это повествование простого труженика, честно, патологически честно по нынешним меркам, прошагавшего свой нелегкий путь, никогда и никого не предавшего, интернационалиста по своей сути, истинного патриота своего Отечества, доброй и светлой души человека.

«Я родился в ноябре 1924 года в селе Вавилонка, там меня и крестили, а был я уже седьмым ребенком. Отец, Илларион Кузьмин, 1876-го года рождения, крестьянин. Мать, Дорошенко Клавдия Владимировна, родилась в 1888 году.

…Пришло время отправлять меня в школу, а в чем и как? Пошел я в школу десяти лет, ходил за 12 километров. Что мог взять с собой? Бутылку молока, булку хлеба? Жил в людях, голодал, рос слабым и болезненным. С горем пополам окончил 4 класса. В селе Сугатовка доучился до седьмого, а проблема все та же – голод. В 1940-м году окончил восьмой класс в Шемонаихе. Тут стали было жить нормально, получали на трудодни по 150 граммов хлеба, я работал учетчиком в колхозе, да назревала война...

Повестку получил в сорок третьем. Комиссия признала негодным к строевой службе: рост – 150, вес – 48. Мобилизовали в трудовую армию. В марте 43-го в Сталинграде восстанавливали железнодорожные пути. Потом станции Лихая, Зверево Ростовской области.

В августе 43-го направили на Урал строить новую дорогу на Бокситы, там добывали алюминий. Норма выработки – 1,5 куба, которые нужно вывезти на тачке по доске на отсыпку дороги. Это был ад!.. Я бы, наверное, не выжил, да встречалось на моем пути много добрых людей, спасавших мне жизнь: евреев, русских, казахов... Встретился и цыган. Он работал на лошади, возил грунт на дорогу и не раз спасал меня от смерти. Иногда совсем оставляли силы: завалится тачка, не могу вытолкнуть её на насыпь – он подбежит, поможет.

Наступила зима, на Северном Урале она лютая. Мы жили в палатках, человек по 15 – 20. Посреди железная бочка – печь, спали на матрацах, набитых соломой, кто посильнее – поближе к печке. Были разуты и раздеты. Пришлось походить и в ботинках-колодках на деревянной подошве. Многие с работы не возвращались, падали и умирали, другие караулили, чтобы забрать хлебную карточку...

Когда наплывают воспоминания, слышатся мне строки из Некрасова:

Прямо дороженька: насыпи узкие,

Столбики, рельсы, мосты.

А по бокам-то всё косточки русские...

Сколько их, Ванечка, знаешь ли ты?

Как будто написано про нашу дорогу...

Работали мы по 10-12 часов. Если ночью прибудет поезд, груженный гравием, – нужно разгружать, и начинается... Бригадиры и мастера, здоровые лбы, стаскивали людей с нар, избивали, – не дай бог! За меня ребята фронтовики заступались. Были среди нас те, кто успел пороху понюхать, и с небольшими увечьями оказались в трудармии. Они никого не боялись:

– Тронешь мальчишку, – говорил один, – лопатой убью!

Летом тоже приходилось несладко – заедали комары. Стали мы совсем слабеть... Ели грибы: соленые, моченые, с личинками мух. Страшно вспомнить...

...И вот опять проснулся в памяти Урал... Увидел по телевизору передачу о строительстве Турксиба, и вспомнилось... Те же изнуренные лица, те же тачки. Тот же сигнал паровоза, который по сей день холодит душу. И оживают в памяти самые страшные дни моей жизни на Урале... Прошло полвека с тех пор, а как будто бы снова я в этом аду... Неужели снова я там?

Спасал меня от голодной смерти еще один человек – товарищ из Ленинграда. Он уже побывал на войне; потеряв три пальца на правой руке, оказался здесь. Служил на кухне: рубил дрова, таскал воду. Иногда ему удавалось раздобыть что-нибудь поесть – делился со мной. Я благодарен ему! Жив ли он теперь?

ядом с нами были зоны запрета – там работали заключенные. По их виду и настроению можно было судить, что им живется лучше, чем нам. Они были одеты в спецовки, не то, что мы – в рванье. Они часто кричали: «Переходите к нам!».

Вспоминаю то страшное время и удивляюсь: как я выжил?! Попробуйте вывезти тачку с землей на насыпь, когда она, груженая землей, весит 60-70 килограммов, а ты 40-45, измотан и голоден! До чего жилист человек, железо и то бы не выдержало...

Ну, ладно плакаться. Человек вынесет все, что Господь ниспошлет!

В очередной раз от смерти спасла меня врач – еврейка. Дала отпуск домой на поправку. И вот я, дошедший до крайности, на 45 дней собираюсь домой... Получил на дорогу сухой капусты, немного хлеба, ребята подсадили в вагон...

Прибыл в Свердловск, оттуда нужно добраться до Новосибирска, ждём поезда «500-веселого». Так назывались товарные вагоны, в них - нары и печка. До утра доживали не все: смотришь – там труп, там – другой. Страшно. Добрался до Новосибирска, мороз 40°, а я в тряпье... Вагоны переполнены, домой можно было уехать только на ступеньках вагона, а это – верная смерть. Дежурный по вокзалу объявил: кто хочет уехать – придется поработать, кто где. Меня отправили на разгрузку угля, вывоз шлака... Машинисты сварили суп и угостили. Я и сейчас помню, до чего же он был вкусный, домашний!

Только в начале января прибыл домой, прооперировали мне грыжу, поправился, через 3 недели снова на призывную комиссию. Ребята-земляки, призывники на фронт, научили:

– Говори: я с ребятами на фронт, дальше фронта не увезут!

Куда угодно, только не в трудармию!

И здесь мне встретился добрый человек - военком Курмангалиев, спасибо ему...

В школе авиамастеров в Беловодске, куда он меня направил, я изучал авиационную технику, пушки, пулеметы, бомбы, ракеты, взрыватели. Одели, обули, кормили 3 раза - трудностей не замечаю. Ребята сетуют: « Плохо кормят». А по мне 100 лет бы так жил, не видели они ещё трудностей! Закончил школу уже в Харькове, куда нас перебазировали в июне 44-го, в звании младшего сержанта, мастера авиавооружения. В сентябре распределили в 135-й штурмовой дважды Краснознаменный авиаполк, город Броды – подо Львовом.

И началась фронтовая жизнь. Освобождали польские города: Сосновицы, Катовицы, Краков. Далее: Бреслау, Ландсдорф, Берлин. Воевал в Чехословакии, там и застала Победа. Наш полк воевал еще до 12 мая, уничтожали группировки немцев в Альпах. Потом были Венгрия, Австрия. Демобилизовался в 1951 году. В 1948 году в Малороссийке, когда был в отпуске, познакомился со своей будущей супругой – Кириенко Любой – серьезной и умной девушкой.

Сначала я работал секретарем сельского совета, а, окончив ветфельдшерскую школу, фельдшером. Следующие 22 года работал зав. ветеринарным участком села Рулиха Шемонаихинского района. Вырастил 3-х дочерей, дал всем образование.

Вот так и живем... А память все захлестывает, она как порох, нужен лишь огонек, чтобы взорвалась... Ну, все, простите, больше писать не могу... Слишком больно!

"В крепких объятиях века"

А.Морозов