Буханка съехала на просёлок и на ходу стала превращаться в машину времени. Я как будто оказался не в уазике, а в громыхающей телеге. На расстоянии вытянутой руки замелькали наливающиеся спелостью колосья пшеницы. Их сменила долгая солнечная песня изрядно вымахавшего ввысь подсолнечника. Дорога медленно ползла длинным, пологим подъёмом и вдруг неожиданно кончилась, превратившись в скромный размерами тупичок, за которым раскинулся приличной величины луг, поросший неприличной высоты травостоем. Запоздавший сенокос и похоронил наши надежды посетить и посмотреть на искусственный солонец «Новый».

Такого матёрого травостоя я не видел давненько, однако, с маркакольских времён.Краем тупика бежал небольшой ручей, русло которого терялось в  травах. Виктор и Павел, не отходя от машины, устроили летучку. Вопрос был один – «Стоит ли пробиваться к солонцу наугад?» Нигде не  просматривалось ни малейшего признака маломальской колеи,солонец-то – «Новый»! В п

рошлую зиму косуля, обычно проходящая эти хребты транзитом, почему-то задержалась. В зимовку их насчитали около пятидесяти голов. В охотсоюзе и решили попытаться перевести их на полуосёдлое положение, предложив им в качестве лакомства каменную соль.

Мы, не солоно хлебавши, покидаем долину. В средней её части, углядев приятный глазу пейзаж, прошу остановиться на пару минут.Пока мы с Аркадьевичемпытаемся зафиксировать любезный сердцу ландшафт, Павел исследует пыльный просёлок. Его усилия, в отличие от наших, быстро приносят осязаемые плоды  – мы с интересом разглядываем цепочку следов косули на пыльном просёлке планеты Земля.Значит, косули выбрали эти отроги Соловьёвского хребта не только для зимовки, но и для летовки тоже.

На выезде из долины нам встретился конный при лайке, убежавшей далеко вперёд.

– Выстрелов ночами не слышно? – поинтересовался у наездника, оказавшегося знакомцем, Павел.

– Нет. Сейчас тихо.

Мы отправляемся в Медвежий лог, задействовав запасной вариант – искусственный солонец «Старый».

Дорога разрезала пополам весёлое поле подсолнечника и спускалась в распадок передМедвежьим логом. На ней-то Павел и разглядел следы начальника местной округи Михаила Потаповича. Тот, не торопясь, шествовал вниз к небольшому ручью и у края поля заломил шляпу у приглянувшегося подсолнуха. Гастрономического интереса корзинка у косолапого не вызвала, поскольку была ещё недозрелой. Миновав отрожек, мы, наконец, спустились вниз, к очередному ручью, но переезжать его не стали, а бездорожьем и краем поля неспешно поползли к солонцу «Старый». Буханка осилила полсклона небольшой горушки и надо было переходить с лошадиных на человеческие силы.

Егеря быстро собрали посылку, загрузив доставочный ящик зерноотходами и кусками каменной соли. С точки зрения пополнения солевого баланса косули оказались в огромном профиците: люди потеряли, допустим, пять микрограммов соли, зато доставили минимум пять килограммов NaCl.

Забота человека о братьях наших меньших – сравнительно новое историческое явление. Раньше к природе относились как к неисчерпаемой кладовке. Когда-то дикая косуля  в Сибири имела то же значение, что и домашняя овца в степях Казахстана. Это не только диетическое мясо, но и «козляки» – разного типа шубы. Были распространены разные виды охот, многие из которых сегодня можно смело отнести к варварским, а к браконьерским – точно.Зверопромышленников раньше было в избытке там, где было много зверя.  

Александр Черкасов, заядлый охотник и нравственный человек, в своих охотничьих мемуарах приводит такой эпизод:

« – Я знаю один подобный пример, за истинность которого ручаюсь. Два промышленника сидели однажды на двух разных солонцах, которые находились не далее полуверсты один от другого. Охотник, сидевший на верхнем солонце, прозябнув с вечера, заснул, и так крепко, что не слыхал, как козуля подошла к самой сидьбе и каким-то образом попала головой между сошек поставленной винтовки, приклад которой находился в сидьбе и упирался своим концом в колени лежащего под потником (войлоком) и сладко придремнувшегоохотника. Козуля (это был огромнейший гуран), вероятно, почуяв запах охотника,вскинула голову и запуталась рогами в сошках. Винтовка полетела на ноги промышленника, который, очнувшись и услышав рев козули, машинально вскочил на колени и успел схватить гурана одной рукой за ухо, а другой за рог, и, испугавшись не меньше козули, заорал во все горло. Все это было дело одной секунды; гуран, перепугавшись еще больше, чем дико кричавший охотник, стал биться, лягаться, пятиться от сидьбы. Он вытащил охотника из тайника и несколько минут волочил его вместе с винтовкой по мокрому и грязному солонцу. Все это было так быстро, что охотник, крепко держась за добычу, не успевал вскочить на ноги и потому на коленках и на брюхе таскался за сильным гураном, «пересчитывая лбом и грудью грязные, слизкие кочки солонца», как он, смеясь,  после говорил. Товарищ его, сидевший на другом солонце, и, быть может, также забывшийся среди ночи и обданный холодной росою, услыхав рев и крик, тоже сильно испугался. Он, считая, что на его соседа напал медведь, схватил скорее винтовку и опрометью бросился на выручку, спотыкаясь и падая в кочках. Запыхавшись, прибежал он к солонцу.Остановившись, он не сразуразглядел, что происходит.Ползающий на карачкахтоварищ был в толстой черной крестьянской шинели, поэтомуспасатель принял его за медведя. Он несколько раз бросал свою винтовку на сошки, и хотел было стрелять. Но провидение спасло «борца-охотника». В то самое время, как подоспевший товарищ хотел спустить курок, у «борца» спала с головы орогда (козья шапка с ушами). Прицеливающийся спасатель заметил это и, побледнев, бросил винтовку.Осмелился подбежать ближе и заколол гурана ножом. Это случилось около Ашиньгинского пограничного пикета летом 1855 года».

В середине 1920-ых годов в паре-тройке десятков километров от тех мест, где летела летняя пыль из-под колёс нашей «буханки» находились притонные зверовые места Зыряновского района (ныне район Алтай). Валериан Правдухин, посетивший эти места в качестве туриста-охотника, в своих очерках приводит такой эпизод, рассказанный ему пасечником, кержаком Агафоном Семеновичем:

«—А горазд я был молодым на лыжах, ух горазд!..

И он рассказал мне, как поймал здесь, на Лбах, руками дикого козла.

— Узорил я его издали в лощине, пошел за ним колесить. Закружил его, не дал ему уйти в гору. Обошел я его в последний раз сверху, он опять вниз пошел. Ну, думаю, теперь не минует моих рук. Кинулся я, он вильнул, я тож надулся — повосходнее его вильнул. Он сел в снегу, не уйти. Я к нему, рукавицы на снег, да хвать его за середку; он как брыкнет меня башкой, я пал на спину, а за брюхо держусь, не опускаю. Он опять меня норкой в маску-то, в кровь. Я удержался, связал его опояской и поволок по снегу. На дорогу вышел — развязал, за шею ремешком и веду. Шел он мирно всю путину, а как услыхал под деревней собак, оглядается на меня, да так доверчиво, словно спрашивает: «Куда ведешь?» И все испуганней смотрит, докучливей. Хотел ему глаза завязать, он как брыкнется и повязку-то мою кумачовую в ленточки растоптал. Дома я его больше овсом кормил,— хорошо ел. И знал он меня, как собачонка. Как приду и заговорю, так он из горницы выглядывает. Принес я ему зимой калины да дал вволю. Обожрался, подох. Жалко мне его страсть было.Незаметно до ночи просидели мы на берегу со старым промышленником и только при звездах вернулись в избушку». 

Попытки быть на короткой ноге с дикой природой издавна культивировались в казахстанском Алтае. Самый яркий и общеизвестный тому пример – целенаправленные и систематические действия по приручению марала в долине реки Бухтармы в 40-ых годах 19-го века. Случайная попытка в тех же местах приручить дикого козла кончилась плачевно, но наглядно показала нам, что и чистосердечная забота, помноженная на ноль знаний, приносит пагубные плоды. Это следует иметь в виду чиновникам, созидающим обязательные для исполнения циркуляры. Один из них регламентирует порядок и сроки подкормки диких животных. Согласно предписывающей бумаге август в районе Алтай время раздачи зерноотходов. Дело стоящее и, безусловно, нужное, если бы не одно но…Казахстан настолько велик и разнообразен, что одной бумагой объять необъятное как-то не получается. Где-нибудь в жарких и засушливых местах юга страны конец лета может быть временем бескормицы, но никак не в среднегорном Алтае и не в районе Алтай!

Порассуждав о целесообразности раздачи зерноотходов, мы, тем не менее, выполнили миссию, и вот уже покидаем тихий, забытый богом и людьми уголок. Напоследок  останавливаемся у спрятавшегося в зарослях травы и кустарника ручья. Жаркий день напоминает о прохладной воде. Егеря решили набрать водицы из ручья и вышли прямо на персональную проточную ванну косматого хозяина окрестностей – на дне ручья местами сохранились расплывшиеся отпечатки лап. Живая вода  ощутимо холодна, прелестна на вкус и, подобно горячительной, тоже способна развязать языки. Первым сдаётся на милость воспоминаний Виктор Аркадьевич. Ему семьдесят четыре, но он не потерял вкуса к жизни и к защите диких зверей от посягательств озверевших двуногих.

– Когда я был молод, среди местных охотников бытовало правило – обихаживать один-два родника. Уходил в армию, обустроил родник у садов Алтын Сай. Сладил сруб, сделал нормальный подход. Служить срочную пришлось в Туркмении, а там жара несусветная. Каждую ночь снилось, как я припадаю к своему роднику и наслаждаюсь холодной ключевой водой.

– Хорошая традиция, – соглашаюсь я. Виктор Аркадьевич задумывается. Что он вспоминает? Всё-таки прошло более полувека, но в его памяти живы и живительный холодок небольшого родника и палящий зной песчаных пустынь Туркмении.

– Попробую восстановить,– говорит сам себеАркадьевич. И эта миссия выполнима,  было бы настроение и желание. А если, прочитав эти строки, у егерей появятся бескорыстные последователи, способные хотя бы привести в порядок знакомый родник, и в случае нуждыпротянуть руку помощи братьям нашим меньшим, я буду счастлив вдвойне!